[Доминика]

Ну, тогда ответное - когда-то рыдала над этим стихом...

Поэты все писали про собак.
Казалось бы, старо уже… Однако
я этот стих оправдываю так:
у каждого была с в о я собака…
Мой пес обычным был приблудным псом:
однажды я, из школы, возвращаясь,
его увидел вдруг – на нем, одном,
дворовых всех собак висела стая.
– На одного?! – вскипело все во мне.
И подлый враг – недолго битва длилась –
бежал под градом мстительных камней,
и восторжествовала справедливость.
На рану пса обильно йод я лил –
был никудышным лекарем тогда я.
А он стоял и даже не скулил,
с покорной терпеливостью страдая…
Прижился пес, носился во дворе,
участвуя во всех мальчишьих играх.
И в каждой нашей новой был игре
то серым волком, то слоном, то тигром.
Каких, Бог знает, был он там кровей:
по-моему, обычная дворняга.
Но верностью, но честностью своей,
но преданностью, смелостью, отвагой –
он был превыше всех других пород:
любых болонок, пуделей и догов.
И от помойной ямы до ворот –
я для него был самым главным богом.
И чтобы доказать, что я не бог, -
из зависти, конечно, не иначе –
один пацан сказал: - А вот слабо
Волчку залезть по лестнице чердачной!..
– Волчку слабо? – завелся я. – Ах, так?!..
(Мы в детстве все заводимся мгновенно). –
И в пять секунд взлетевший на чердак,
я свистнул псу… Но что это? Измена?!
– Ко мне!!! – И в голосе услышав гнев,
он завертелся, заскулил тоскливо.
А я оттуда, с чердака: - Ко мне!
Ко мне, Волчок! – кричал нетерпеливо.
И он – полез… Ах, как он лез, мой пес!
От напряжения дрожали лапы…
Сорвался… И опять упрямо полз…
А я сидел на чердаке и плакал…
И он – долез!
И, не скрывая слез,
по лестнице,
по той,
по деревянной,
я на руках его обратно снес
и возвратил земле обетованной…

Ну, вот и все…
Но с той поры до сей,
во всех своих исканьях и скитаньях,
я никогда не проверял друзей
в придуманных нарочно испытаньях.

Владимир Карпеко